«Гагачий пух». Эдвард Поснетт

©Plainpicture/Minden PicturesСамка гаги обыкновенной на гнезде

Работа-победитель конкурса эссе Bodley Head/FT 2014

Лютеранский пастор из Исафьордура, столицы отдалённого исландского региона Вестфирдир, сравнивает гагачий пух с кокаином. «Иногда мне кажется, что мы похожи на колумбийских плантаторов коки», — говорит он. «Мы (сборщики гагачьего пуха) получаем лишь малую часть от той суммы, которую приносят продажи нашего товара в Токио. Это лучший пух в мире, а мы экспортируем его в чёрных мусорных мешках».

Трудно описать вес гагачьего пуха на языке, эталоном лёгкости в котором является перо. В отличие от пера с упорядоченными бородками вокруг твёрдого стержня, гагачий пух под микроскопом выглядит воплощением хаоса: сотни мягких пушинок расходятся из одной точки, переплетаясь друг с другом и образуя воздушные пузырьки. Вернувшись из Исландии, я попросил жену закрыть глаза и вытянуть руки. Я вложил в её ладони ком пуха размером с утку и спросил, что она чувствует. «Тепло», — ответила она.

Столетиями гагачий пух считался сокровищем среди викингов, русских царей и средневековых сборщиков налогов, которые принимали его в качестве сборов. Сегодня покупателями пуха являются самые богатые люди мира. В Исландии я слышал истории о шейхах Персидского залива, которые спят, укрывшись гагачьим пухом во время ночёвок в пустыне, и о российских политиках, чьи сердца тают от подарка в виде пухового одеяла.

Свойства гагачьего пуха — необычайная лёгкость и теплозащита — представляются целесообразными, если задуматься об образе жизни его владельца. Гага — это жирная морская птица, больше похожая на пингвина, чем на утку. Многие из них проводят большую часть жизни в Арктике. Приезжайте на побережье Исландии, и вы увидите сотни гаг, стаями качающихся в море. Бесстрашные создания, чья смелость восхищает исландцев. «Гага — невоспетый герой, она гораздо храбрее всех хищных птиц, может атаковать, защищая свое потомство», — рассказал мне один из местных жителей.

Рассказ о том, как большинство перьев попадает в наши подушки и одеяла, никак нельзя назвать приятным. Согласно торговым организациям, перья, в основном, являются побочным продуктом мясной промышленности. С менее удачливых птиц оперение сдирается живьем – такая практика известна как живое ощипывание (сообщается, что наиболее часто этот способ применяется в Китае и Венгрии, обе страны — крупные экспортеры пуха).

Протянув мне ком гагачьего пуха, один исландец рассказывает другую версию, альтернативную этим чудовищным отношениям между человеком и птицей. Он говорит, что гага, которая когда-то носила этот пух, возможно, до сих пор жива. И живёт она не в каком-то темном амбаре, и даже не в открытом загоне, а на просторах Арктики.
В кафе Исафьордура пастор объясняет мне, как происходит сбор гагачьего пуха. Среди прочих приходских обязанностей он управляет небольшой фермой — напоминание о прошлом, когда пасторы в отдаленных регионах выживали за счёт сельского хозяйства. Даже сейчас жизнь в этих местах бывает непредсказуемой, особенно зимой, когда свирепствует непогода. Почти 20 лет назад две деревни в Вестфирдире накрыла снежная лавина, унеся жизни 34 человек. Служители прихода оказались в числе первых, кто прибыл в одну из этих деревень, чтобы утешить выживших.

Каждый июнь, рассказывает пастор, около 500 уток прилетают с моря и вразвалку заходят на мою ферму. Гаги, как правило, не гнездятся большими колониями, однако слетаются поближе к населенным пунктам в поисках приюта и защиты. Утки строят гнёзда повсюду: в шинах, дверных проходах и даже в домах. «Я всегда ношу с собой охапку флагов и кладу флаг рядом с каждым гнездом, чтобы найти его потом снова. Они ведь настоящие мастера камуфляжа, эти утки. На них порой чуть ли не наступаешь».

По ночам пастор защищает стаю гаг от хищников: чаек, лис и кротов. «По счастью, когда мне было чуть больше двадцати, я интересовался ружьями», — рассказывает он. «Это было еще до того, как я начал изучать теологию». Спать нельзя — иначе лиса поживится легкой добычей. «Речь не только о финансовых убытках; я чувствую ответственность за этих птиц. Поэтому я не хочу их подводить. Раньше я был ночным сторожем, так что у меня есть небольшой опыт ночного бодрствования».

В Средние века существовало поверье, что пеликаны разрывают клювом собственную грудь и кормят птенцов своей кровью. Этот мифический акт назывался «vulning» (лат.), христоподобный подвиг самопожертвования. На родине пастора гага тоже приносит жертву потомству, но не проливает кровь из своей груди, а вырывает из неё пух. Этим пухом она выстилает гнездо для яиц и согревает их теплом своей голой, беззащитной кожи. Она высиживает яйца 28 дней. За это время она может потерять до трети своего веса; некоторые матери гибнут от голода.

После инкубационного периода птенцы вылупляются, и всё семейство вразвалку отправляется обратно к морю, а пастор собирает их пух, свою плату за защиту. «Я никогда не собираю пух, пока птицы не уйдут», — говорит он. «Некоторые фермеры рассказывают, что берут немного пуха (пока птицы еще гнездятся). Я же предпочитаю оставить их в покое и никоим образом не тревожить. ( . . . ) Если их испугать, они подскочат и изгадят все гнездо».

Сцена, описанная пастором, — обычное зрелище в Исландии на протяжении веков. Пух собирали здесь со времен прибытия скандинавских поселенцев в девятом веке. Вид тысяч ручных гаг, живущих бок о бок с людьми, поразил первых европейских путешественников, побывавших в Исландии. С. У. Шеферд, англичанин, посетивший остров Вигур в Вестфирдире в 1862 году, описывает осажденную гагами ферму: «Земляные насыпи вокруг нее и оконные проемы были усеяны Утками. На земле дом окружали Утки. На дерновых скатах крыши можно было увидеть Уток, и Утка сидела на дверном половике . . . Ветряная мельница была осаждена, как и все пристройки, возвышения, камни и трещины. Утки были повсюду».
©CyrilRuoso Сборщик заменяет пух соломой на острове Элди, Исландия

Защитники окружающей среды, экономисты и орнитологи пришли в восторг от сбора пуха по-исландски. Есть некая притягательная простота в отношениях между сборщиками и гагами. Если сборщик заботится об утках, все больше птиц будет прилетать к нему на гнездовье, и все больше пуха он сможет собрать. Временами эти отношения подвергаются испытанию. В отличие от пастора, некоторые фермеры не могут устоять перед соблазном и начинают собирать еще свежий пух, вытаскивая его из гагачьих гнезд до вылупления птенцов и подкладывая вместо него солому. Неприятно наблюдать за тем, как тревожат гнездящихся гаг, но они быстро возвращаются обратно в гнезда и не держат обиды; те же утки возвращаются на прежнее место год за годом.

В 1914 году Чарльз Уэнделл Таунсенд, врач и орнитолог-любитель из Массачусетса, исследуя сокращение численности гаг в Лабрадоре, Ньюфаундленде и Новой Шотландии, стал ярым поклонником исландского метода. Его удручала практика охоты на уток в Северной Америке, и он предложил учредить утиные заповедники для сбора пуха на продажу. Он прочитал о том, как это делают в Исландии, в дневниках путешественников и мечтал о создании уголков идеального союза экологии и торговли вдоль побережья США и Канады. «Птичье воркование, которого во многих местах уже давно не было слышно, вновь зазвучит над водой», — пишет Таунсенд в «Призыве сохранить гагу» (1914). «А лучше всего, с практической точки зрения, то, что за защиту птицы сторицей отблагодарят яйцами и ценным гагачьим пухом».

Я задаюсь вопросом, насколько прочны отношения между исландцами и утками; не убьёт ли людское стремление к наживе курицу, несущую золотые яйца. Если спрос на пух станет таким же, как на рог носорога, медвежий желчный пузырь или слоновую кость, приведёт ли это к вымиранию гаги? Разработают ли исландцы к техникам интенсивного сбора, чтобы повысить добычу пуха и, возможно, сократить браконьерскую охоту?

Эти сценарии кажутся маловероятными для Исландии, где гага почитается веками. Я сам в этом убедился на отдалённом острове Вигур, находящемся на пороге Северного полярного круга. Там я встретил 16-летнего юношу, семья которого владеет фермой на острове с девятнадцатого века. На его руках я заметил десятки небольших шрамов, оставленных тупиками, которых он ловит на лету широким сачком для бабочек. Ему нравится сворачивать шеи сотням тупиков, убивая их на мясо, но гага остаётся для него неприкосновенной, священной птицей. Позднее его дядя рассказал мне, что больше трети дохода семьи приносит гагачий пух.

Если отношения между исландцами и утками и изменятся, то произойдёт это, вероятно, по другим причинам. Норвежцы некогда собирали пух по всему побережью, но в 1960-е годы они нашли гораздо более прибыльный природный ресурс — нефть — и начали переселяться с отдаленных прибрежных территорий вглубь страны. Гаги попытались последовать за ними, потому что чувствовали себя защищенными рядом с человеком», — объясняет сборщик. «Утки лучше будут жить с кошками и собаками, чем с чайками».

Исландия ещё не открыла месторождений нефти, но у неё есть неосвоенные запасы гидроэлектрической и геотермальной энергии, которые правительство планирует разрабатывать и экспортировать. (Обсуждаются планы по прокладке подводного кабеля между Исландией и Шотландией для подачи электроэнергии в страны Европы). Перспективы развития возобновляемых источников энергии в Исландии находит горячий отклик среди населения страны, где большие полосы девственной земли уже затоплены или «погружены под воду» в целях создания подходящих условий для производства гидроэлектрической энергии. Если исландцы пойдут по пути максимального использования потенциала возобновляемых источников энергии в стране и начнут экспортировать электроэнергию в тех же масштабах, как норвежцы экспортируют нефть, сбор гагачьего пуха может стать устаревшей традицией.

В ресурсном цикле самым неприятным и разрушительным этапом является, как правило, добыча ресурса. Чтобы получить права на нефтяной блок в развивающейся стране, нефтяная компания может пойти на дачу взятки должностному лицу. Чтобы увеличить добычу перьев, гусиный фермер может посчитать выгодным вырывать их из ещё живой птицы. Практика сбора пуха сильно отличается от этих историй компромисса и деградации. Тем не менее, когда пух выставляется на рынок, он становится таким же товаром, как и все прочие.

«То, что со стороны кажется приятной, мирной, старомодной небольшой торговлей на деле является осьминогом монополии и манипуляций», — говорит Йон Свейнссон, исландский предприниматель. «Копните поглубже, проследите за денежным потоком, и картина очень быстро превратится из идиллического хобби в беспощадный бизнес».
©CyrilRuoso Охапка гагачьего пуха

Бывший морской офицер, Свейнссон посвятил свою жизнь сбору гагачьего пуха. Он участвует во всех стадиях его жизненного цикла, от утиного гнезда до постели олигарха. Еще в детстве он собирал пух на семейной ферме в Вестфирдире, а позднее вложил сотни тысяч евро в разработку собственного оборудования для его просушки и очистки. Но прежде всего, он специалист по маркетингу. Будучи страстным поклонником творчества Эдгара Аллана По, он сравнивает маркетинг с работой детектива: «высматриваешь следы потенциальных клиентов, места, где они часто бывают, как охотник выслеживает редкую дичь до водопоя».

Свейнссон объясняет, что для производства всего одного килограмма очищенного пуха требуется проделать колоссальную работу. Нужно собрать пух с около 60 гнезд, высушить его и удалить грязь, водоросли и растительность. Этот процесс был механизирован в 1950-е годы, когда исландцы разработали собственную технологию просушки и очистки. Несмотря на весь этот труд, ценность пуха, собранного и обработанного в Исландии, составляет лишь малую долю от его розничной цены. Посредники, такие как японские и европейские оптовики, покупают обработанный пух большими партиями. Затем этим пухом набиваются подушки, одеяла и одежда, продаваемые в Японии, Китае, Германии и России. Исландцы получают около трёх миллионов евро за три тонны пуха, которые — верите или нет — они экспортируют ежегодно, но согласно Свейнссону, розничная стоимость пуха может в десятки раз превышать эту сумму. «По сути, сборщики пуха получают меньший процент от розничной стоимости, чем африканские плантаторы кофе», — говорит он.

Его слова напоминают мне о том, что писательница Ребекка Солнит назвала (в статье 2008 года для журнала Harper’s) исландской «сказкой, рассказанной наоборот», герои которой «лишаются своих великих даров и родовых прав». Эта сказка, по её словам, началась около тридцати лет назад, когда Исландия приватизировала право на рыбную ловлю и ввела квоты, которые можно было покупать и накапливать. Сегодня рыбная промышленность, в основном, находится под контролем крупных компаний. Затем, в 2006 году на востоке Исландии была затоплена отдаленная девственная возвышенность для создания огромного водохранилища, ставшего источником энергии для алюминиевого завода. Стоимость гидроэнергетического проекта составила около двух миллиардов долларов, солидная часть из которых была взята в долг у международных банков. Противники проекта утверждают, что его экологическая и финансовая цена не сопоставима с созданными им несколькими сотнями рабочих мест.

Гагачий пух, продаваемый так дешево, является, по-видимому, еще одной главой этой сказки. Писатель Андри Снаер Магнасон отмечает, что по-исландски выражение windfall («как с неба свалилось») звучит как hvalreki, в буквальном переводе — «выброшенный на берег кит». Понятие, которое в английском вызывает мысли о сорванных ветром фруктах, в исландском переводе становится выброшенным на берег морским млекопитающим, подарком в виде бесплатного мяса.
Объясняя, почему исландцы продают пух на таких невыгодных условиях, Свейнссон указывает на исторически сложившееся отношение исландцев к их основному экспортному товару — рыбе. «Многочисленные рыболовные угодья стали тем ресурсом, который сформировал исландскую экономику, равно как и наш менталитет, они наше благословение и проклятие одновременно», — говорит он. «Развился образ мышления, при котором лов воспринимался как способ удовлетворения насущной потребности; люди всегда знали, что рано или поздно море успокоится, и лодка снова отправится в море за богатым уловом».

Таунсенд, тот американец, который восхищался исландским способом сбора пуха, так и не смог создать заповедники для гаг в Северной Америке. После смерти жены в 1917 году он отправился в путешествие по миру на пароходе, отложив свои планы в сторону. На сегодняшний день существует всего несколько мест за пределами Исландии, где сбор пуха осуществляется таким же методом. Оказалось непросто воссоздать традицию, которая настолько прочно укоренилась в исландской истории, что перестала удивлять её приверженцев.

В Исафьордуре пастор рассказывает мне о японской съёмочной группе, которая сняла о нём документальный фильм. На протяжении нескольких недель они ходили за ним по ферме и снимали, как он собирает пух вместе с детьми, обходя при этом гнездящихся гаг. Его озадачила их заинтересованность, равно как и моя. В конце концов, говорит он, пух — это такой же braud, кусок его насущного хлеба.

Фотографии: Plainpicture/Minden Pictures; Cyril Ruoso; Charlie Bibb

Читайте также:

Гагачий пух: тонкости добычи и обработки
Дикий пух. Как мы собираем лучший пух в мире
«Настоящий гагачий пух». Йон Свейнссон
«Из пуха и пера». Зарина Хисамова

Где купить натуральный пух

Купить гагачий пух
Купить гусиный пух
Купить пух казарки
Изделия на гагачьем пуху